В начале августа прошлого года я впервые прилетел в Вену. Венский аэропорт находится за городом. Раннее утро, только что рассвело. Немецкого не знаю, поэтому только с третьей попытки на пустынной площади едва нашел стоянку нужного мне автобуса, идущего в город. На остановке – пара страшненьких блондинок и отдельно от них – молоденький, одетый в приличный костюм арабский юноша. Про себя я тут же окрестил его Палестинец.
Походив вокруг остановки, я принялся изучать надписи на автомате по продаже билетов. Краем глаза замечаю, что Палестинец оживился и направляется в мою сторону. Надо сказать, что моя внешность для наметанного глаза сомнений не вызывает. Там, где я живу, ассимилировавшиеся арабы почему-то очень любят затевать со мной разговоры за жизнь прямо на улице, начиная всегда одинаково ласково: «Are you Jewish? » («Ты еврей? »). Ошибиться невозможно. Поэтому я сразу напрягся, когда этот юный Палестинец, немного помявшись, решительно направился ко мне. В одной руке у него была небольшая сумка, в которой тем не менее могло уместиться достаточно тротила, в другой руке он держал Коран. Обложка книги была обильно украшена арабской вязью. Подойдя ко мне вплотную, он заглянул в Коран и я уже представил что он прочтет мне цитату из пророка, к которому мы оба сейчас отправимся. Я даже успел подумать что это будет слишком расточительно – столько взрывчатки на меня одного.
Тут он спрашивает меня на английском как попасть на ж/д вокзал, чтобы оказаться в Гамбурге. Коран оказался разговорником. С облегчением вздохнув, я принялся ему обьяснять, что нужно сесть на тот же автобус, что и я, и доехать до конечной остановки. Он опять берет разговорник и выдает: «не понимаю по-английски». Я перешел на жесты и попутно выяснил, что и по немецки он, как и я, ни бельмес.
Подъехал автобус, я встаю и показываю Палестинцу, что ему надо идти за мной. Кое-как обьясняю водителю куда еду сам и плачу за билет. Стоящее за моим плечом дитя пустыни преданно заглядывает мне в глаза – ну чисто потерявшийся ребенок – и сует мне в руку деньги чтобы я за него заплатил. Ладно, черт с тобой. Заплатил за него и быстро иду в конец пустого салона, от греха подальше и сажусь к окну, авось он не станет меня искать. Но не тут-то было. Улыбаясь, как хорошему знакомому, он садится на соседнее сиденье.
Путь к бегству отрезан, ужаснулся я и уставился на сумку, которую Палестинец не сдал в багажный отсек. Двадцать минут дороги до ж/д вокзала были настоящей пыткой. На конечной остановке этот потомок террористов цепляется за мой рукав и снова произносит фразу о поезде на Гамбург. Я пытаюсь развернуть его лицом к зданию вокзала и обяснить, что мне надо в другую сторону, но он меня не отпускает, все так же просительно и жалостливо засматривая в глаза. Короче говоря, мне пришлось не только найти ему кассу, но и отстоять с ним приличную очередь за его билетом и вести за него переговоры с кассиром (на английском вместо немецкого). Тут же выяснилось, что Палестинцем я назвал его зря, поскольку паспорт у него оказался иракский. Час от часу не легче.
И вот под конец, поскольку поезд его отходил через 15 минут, а он боялся заблудиться, я отвел его на нужную платформу и, уже вовсю гордясь своим благородством, посадил его прямо в вагон. Его благодарности не было границ – он разве что не целовал мои ботинки. Я ушел, оглянувшись один раз – молодой басурманин, рискуя вывалиться из окна вагона, остервенело махал мне вслед…
Смех – смехом, но в августе меня все занимали два вопроса – понял ли он, кто ему служил поводырем? Если да, то станет ли в Ираке хоть одним антисемитом меньше?
А после сентября меня веселят совсем другие вопросы, например – для чего, чтобы попасть в Гамбург из Ирака, нужно выйти из самолета в Австрии и потом сесть на поезд? Ведь денег на этом не сэкономишь, только время потеряешь. Почему купленные билеты были в одну сторону? Не его ли фотографии мелькали в выпусках новостей? И что, в конце концов, находилось в небольшой спортивной сумке – ножи для разрезания картона или складная модель города Вашингтона?
