В журнале “Чудеса и приключения” попалась небольшая, но достаточно ёмкая статья под называнием “Спасение для загнанных душ”. Она про то, какое представление у японцев о красоте. Их концепции. Что-то я знал про любовь к старым вещам, асимметрию, но вот про сибуй и юген впервые прочитал. Довольно интересно посмотреть на вещи, которые тебя окружают, с другой точки зрения, это даёт многомерность восприятия и помогает уйти от усталости от обыденности. Добавил у себя эту статью на сайте в библиотеку – полезный материал. Читать, конечно, надо не спеша и вдумчиво.
Для японцев красота – нечто для нас трудно определимое. Они видят её даже там, где для прочих нет ничего, кроме тусклости, потёртости и следов безжалостного времени.
Горьковатый привкус прекрасного
Призрачные метафоры, намёки, недосказанность. Отсутствие блеска и ярких красок, чётких линий и строгой геометрии. Японская красота – снег в серебряной чашке. У неё горьковатый вкус зелёного чая, аромат запылённых вещей; она шероховата на ощупь. В ней… множество несовершенств!
Большинство понятий японской красоты родилось ещё в глубокой древности, когда господствовала религия синто, обожествлявшая природные явления. Согласно синто, большинство вещей обладает духовной божественной сущностью – ками. Причём под вещами понимались не только предметы, но и люди, и их чувства.
Древнейшее философское понятие моно-но аварэ, идущее из Х века, с японского так и переводится – очарование вещей. Но не ищите в нём простоты и примитивности: моно-но аварэ сложно и многослойно.
Аварэ – конкретная эмоция при взгляде на изменчивые и бренные вещи мира: это взволнованность и восторг, заворожённость и душевный трепет, способность улавливать токи жизни. В древности аварэ означало простое «ах!», а уж затем превратилось в «очарование».
Четыре разновидности аварэ – прелесть душевного движения, красота гармонии, чары изящества и очарование печали. Моно-но аварэ – состояние естественной гармонии с оттенком беспричинной грусти.
Мы, европейцы, тоже частенько испытываем эту удивительную эмоцию, но кто из нас умеет наслаждаться мигом сопричастности с вечностью!
Чайная чаша, Япония, период Эдо, XVII век.
Чашка в сеточке трещин
Понятие саби тоже из Средневековья. Невероятно, но это мерило красоты переводится как «ржавчина». Саби – это печать времени: прелесть потёртости и следов касания множества рук.
Чем явственнее на вещах проступает возраст, тем они драгоценнее. Старая чашка в сеточке крошечных трещин прекраснее новой. Прекрасно и поблёкшее платье с истёршимися швами, впитавшее чувства владельца. Особой красотой обладают камни, покрытые мхом, потемневшие от возраста стволы деревьев, зачитанные книги, мятые простыни, ветшающие дома, морщинки на лице…
Когда у знаменитого поэта, мастера хокку XVII века Мацуо Басё спросили, как он представляет себе саби, он ответил, что видит «старого человека, надевающего парадные одежды, чтобы отправиться во дворец».
В наш век безумного потребительства философия саби – противоядие от покупательской алчности, лекарство от жадности и спасение для уставших загнанных душ. Саби создаёт тихий, спокойный мир, в котором всё знакомо.
Обаятельный звук капели
Другой стороной саби является ваби. Это тоже сложное понятие. Это «тишина, в которой слышны редкие звуки – капли, падающие в чан с водой», «одиночество странника в пути», «радость странствующего монаха в разорванном ветром халате».
Европеец склонен переводить ваби как «скудость», «пресность», «бедность». И где тут положительный смысл? И при чём тут красота?
На самом деле ваби – это обаяние обыденности, мудрая воздержанность, отсутствие пафоса, вычурности. Красота практичности и утилитарности. так что погнутая поварёшка или цветочный горшок со сколами – это прекрасно!
Пример эстетики ваби-саби. Храм Мейгетсуин в Камакуре славится своими гортензиями, также он известен как Храм гортензий. Его достопримечательность – кругло окно главного зала храма, из которого открывается красивый вид на сад, меняющийся в зависимости от сезона.
Глубокое мерцание нефрита
Нарэ – тоже патина времени, но особого рода: это тени, мутность, непрозрачность.
Кое-что для европейца даже неприятно, ибо это красота… засаленности вещей, будь то одежда, посуда, мебель или старые книги.
Мы говорим «фу!», увидав предмет, впитавший жир от сотен прикосновений. Ещё бы: ведь наши мамы и бабушки с таким рвением натирали хрусталь и начищали ложки. Японцы так не сделают. Яркий блеск и чрезмерная прозрачность не располагают к созерцательности и размышлениям. По той же причине они не оценят сверкающие алмазы: для них куда прекраснее нефрит с его тусклым мерцанием и глубиной, наполненной тенями.
Вязкость повидла и естество глины
Сибуй – ещё одно мерило красоты по-японски, возникшее чуть позже, в XIV веке. Буквально это слово означает «терпкий, вяжущий» и произошло от названия повидла из хурмы. Но его подлинный смысл выразить очень сложно. Это нечто инстинктивное, дающее понимание без долгих раздумий.
Вот это, с ходу скажут японцы, сибуй, а вот это – укажут на нечто весьма похожее – совсем не сибуй! В отличие от нас, они веками развивали в себе умение с первого взгляда определять «совершенство без усилий», «красоту духа», «красноречивое молчание». Понятно?
Так, чашка красива потому, что из неё удобно пить чай. Это одна сторона сибуй. Но чашка красива ещё и потому, что сохраняет первозданное естество глины. Это тоже сибуй. Всё, что естественно, приближено к природе, минимально обработано с сохранностью изначальных форм, – это и есть сибуй.
Изображение юген: Хокусай. Дымный дракон, покидающий гору Фудзи. 1849 год.
Великое молчание бамбука
Незаконченность и недосказанность, «тонкие тени бамбука на бамбуке» – это юген, ещё один важный критерий красоты. Слово пришло в обывательский язык из философских трактатов и означает «таинственный», «глубокий», «неясный». Юген – самое загадочное понятие японской эстетики.
Всё, что завершено, неинтересно. Зато прозрачный намёк – прелестен. По этой же причине японцы не любят симметрию с её законченностью – именно поэтому она для них негармонична. Истинная гармония – это всегда недосказанность. Прекрасным можно считать только то произведение, в котором сказано не всё.
У юген много смысловых оттенков. Так, это ещё и дух красоты, который живёт внутри, не стремясь выйти наружу, раскрыться целиком. И здесь юген – это аварэ, эмоция интуитивного любования сокровенной прелестью. Трепет перед неизречённой красотой мира.
К состоянию гармонии юген можно прийти через созерцание природы в её нескончаемых метаморфозах, через способность находить согласие с окружающей средой, через умение видеть и чувствовать величие мелочей жизни.
Парад Пикачу. Пожалуй, это единственный покемон, которого многие знают.
Нашествие милоты
Современная жизнь внесла свои коррективы: в 1970-е годы японский словарик понятий красоты пополнился словом «каваи».
В буквальном смысле это «милый», «прелестный», «хорошенький», «вызывающий желание пожалеть, приголубить». По сути – концентрированная милота, рождающая слёзы умиления. Кавайным является всё, что имеет небольшие размеры, искажённые пропорции, инфантильные черты; всё слабое и бестолковое; всё, что вызывает нежную улыбку, заслуживая исключительно положительной оценки.
Это могут быть вещи, люди, животные, одежда, кинофильмы, мультики и их персонажи. Стопроцентно «прелестным» является покемон Пикачу – его изображения можно встретить даже на самолётах All Nippon Airways.
Интересная раскраска, неплохо снимает тревожность от полётов.
Современные японцы помешались на всём «прелестном». Их нынешняя культура сплошь пронизана кавайными товарами и символикой. Например, все 47 японских префектур имеют своих кавайных персонажей. Да что префектуры! У суровой японской полиции есть собственные кавайные любимцы, чьи «прелестные» изображения красуются на полицейских будках.
Но и этого мало: всё кавайное – умилительное и трогательное – уже давно смело вышло в мир. Благодаря интернету концентрация милоты сегодня зашкаливает. Как бы ни старел мир, люди всегда с удовольствием впадают в детство!
Автор: Арина Ветрова
